Сегодня встретилась-таки с той самой женщиной-диагностом. Мы не столько сидели за тестами, сколько разговаривали. Разговор показался мне тяжелым по причине своей продолжительности и, главное, содержания - море информации сразу, боишься что-либо упустить, особенно с тем, что у меня при долгих беседах ослабевает концентрация и я, грубо говоря, "подвисаю", переставая что-либо из речи собеседника воспринимать вообще.
Тем не менее, думаю, что-то я все-таки усвоила. Много говорили о будущем и еще немного - о прошлом, а именно - как я проходила подобную диагностику, будучи четырнадцатилетней.
Мне это показалось полезным, потому что я практически ничего не помню - только сухие факты: черные волосы, упадок духа, нежелание контактов с внешним миром.
Какие-то моменты заставили меня смеяться - например, воспоминание о тесте по типу ассоциаций: мои "школа - ад, подушка-удушение, воробей-пуля, помидор-кровь помидора" и др. Какие-то - напрячься.
Меня склоняют к улыбке воспоминания о себе четырнадцатилетней, но иногда я совершенно теряюсь, осознавая, что я и она - разные, едва ли не чужие люди. Я могу понять ее отчасти, но уже не могу вспомнить, чего она пыталась добиться, запугивая людей своим эпатажным на вид поведением, фантазиями о смерти.
Казалось бы, просто излишняя увлеченность субкультурами и неформальностью (сколько себя знаю, если меня что-то увлекало, то я отдавалась этому вдохновенно, всецело), но что-то слабым голосом твердит мне, что что-то не так просто.
Чего мне не хватало? Что я пыталась сказать своим поведением? От чего пыталась спрятаться за убеждениями вроде того, что нельзя верить людям?
Я не помню. Я ничего не помню. Рассказы о той мне мною воспринимаются как забавные байки, заставляют слушать с жадностью, но я больше не чувствую связи между собой и своим прошлым.
Когда я говорю это, мне не верят. Когда я пытаюсь вспомнить, у меня появляется чувство, будто моя голова забита ватой.
Жалкая горстка фактов. И больше - ничего.
Может, оно и к лучшему.
Прошла профориентацию заодно. Удивил вердикт диагноста: медицинский психолог. Удивило собственное понимание того, что да, мне это нравится, мне это подходит, я была бы рада заниматься этим.
Подумала, что медикам приходится проходить практику. А она у меня почему-то ассоциируется с препарированием лягушек. Представила: вот я, вот лягушка, я пытаюсь последнюю вскрыть.
Бедное земноводное.
Бедная я.
Плюс практика в морге и пр. Еще одна восхитительная картина в моем воображении: мы подходим к столу, где лежит труп. Отдергивается простыня, обнажая тело. Я стою пару мгновений перед ним, потом картинно подношу руку ко лбу, издаю трагический писк и сползаю на пол. Все как полагается.
А на деле я давно хочу побывать в морге, ибо любопытство.
Если серьезно, то об этой профессии я еще буду основательно думать. С другой стороны, и старые планы о поступлении на изобразительные искусства и/или переводчика еще пока в силе. В любом случае заниматься английским и рисованием я буду.
После диагностики уходила с чувством, что меня выпотрошили, вывернули наизнанку, показав не только хорошие, но и некоторые нелицеприятные места. Есть что править, однако, - будем править.
Для меня вроде комплимента прозвучало заявление диагноста, сказанное с полной уверенностью напоследок:
-У тебя большой потенциал в достижении целей. Если захочешь, ты добьешься чего угодно.
Мысли об этом заставляют чувствовать себя лучше.
***
Миша скинул мои заметки знакомым филологу и литературоведу по его собственной инициативе, позже сообщил мне их оценки.
Истинно чеширская улыбка была у меня после того на лице.
Заметки, не побоюсь этого сказать, мои детища.
Когда кто-то положительно отзывается о них, это греет меня больше, чем согрели бы слова любви, обращенные непосредственно ко мне.
После этого хочется писать лучше. Лучше и еще лучше.
Я очень хочу в будущем писать уже так, чтобы в них отражались уже не подростковые метания и разрозненные эмоции, а нечто более зрелое, несущее в себе целостный смысл.
И никаких штампов.
Ни-ка-ких.
***
Уже почти дошила своего кролика, кофейного с голубыми ушами, назову Петером.
Шить удивительно понравилось, такой релакс. Обязательно буду учиться шить как следует в этом учебном году, чтобы на день рождения-таки заполучить на полных основаниях швейную машинку.
Тем не менее, думаю, что-то я все-таки усвоила. Много говорили о будущем и еще немного - о прошлом, а именно - как я проходила подобную диагностику, будучи четырнадцатилетней.
Мне это показалось полезным, потому что я практически ничего не помню - только сухие факты: черные волосы, упадок духа, нежелание контактов с внешним миром.
Какие-то моменты заставили меня смеяться - например, воспоминание о тесте по типу ассоциаций: мои "школа - ад, подушка-удушение, воробей-пуля, помидор-кровь помидора" и др. Какие-то - напрячься.
Меня склоняют к улыбке воспоминания о себе четырнадцатилетней, но иногда я совершенно теряюсь, осознавая, что я и она - разные, едва ли не чужие люди. Я могу понять ее отчасти, но уже не могу вспомнить, чего она пыталась добиться, запугивая людей своим эпатажным на вид поведением, фантазиями о смерти.
Казалось бы, просто излишняя увлеченность субкультурами и неформальностью (сколько себя знаю, если меня что-то увлекало, то я отдавалась этому вдохновенно, всецело), но что-то слабым голосом твердит мне, что что-то не так просто.
Чего мне не хватало? Что я пыталась сказать своим поведением? От чего пыталась спрятаться за убеждениями вроде того, что нельзя верить людям?
Я не помню. Я ничего не помню. Рассказы о той мне мною воспринимаются как забавные байки, заставляют слушать с жадностью, но я больше не чувствую связи между собой и своим прошлым.
Когда я говорю это, мне не верят. Когда я пытаюсь вспомнить, у меня появляется чувство, будто моя голова забита ватой.
Жалкая горстка фактов. И больше - ничего.
Может, оно и к лучшему.
Прошла профориентацию заодно. Удивил вердикт диагноста: медицинский психолог. Удивило собственное понимание того, что да, мне это нравится, мне это подходит, я была бы рада заниматься этим.
Подумала, что медикам приходится проходить практику. А она у меня почему-то ассоциируется с препарированием лягушек. Представила: вот я, вот лягушка, я пытаюсь последнюю вскрыть.
Бедное земноводное.
Бедная я.
Плюс практика в морге и пр. Еще одна восхитительная картина в моем воображении: мы подходим к столу, где лежит труп. Отдергивается простыня, обнажая тело. Я стою пару мгновений перед ним, потом картинно подношу руку ко лбу, издаю трагический писк и сползаю на пол. Все как полагается.
А на деле я давно хочу побывать в морге, ибо любопытство.
Если серьезно, то об этой профессии я еще буду основательно думать. С другой стороны, и старые планы о поступлении на изобразительные искусства и/или переводчика еще пока в силе. В любом случае заниматься английским и рисованием я буду.
После диагностики уходила с чувством, что меня выпотрошили, вывернули наизнанку, показав не только хорошие, но и некоторые нелицеприятные места. Есть что править, однако, - будем править.
Для меня вроде комплимента прозвучало заявление диагноста, сказанное с полной уверенностью напоследок:
-У тебя большой потенциал в достижении целей. Если захочешь, ты добьешься чего угодно.
Мысли об этом заставляют чувствовать себя лучше.
***
Миша скинул мои заметки знакомым филологу и литературоведу по его собственной инициативе, позже сообщил мне их оценки.
Истинно чеширская улыбка была у меня после того на лице.
Заметки, не побоюсь этого сказать, мои детища.
Когда кто-то положительно отзывается о них, это греет меня больше, чем согрели бы слова любви, обращенные непосредственно ко мне.
После этого хочется писать лучше. Лучше и еще лучше.
Я очень хочу в будущем писать уже так, чтобы в них отражались уже не подростковые метания и разрозненные эмоции, а нечто более зрелое, несущее в себе целостный смысл.
И никаких штампов.
Ни-ка-ких.
***
Уже почти дошила своего кролика, кофейного с голубыми ушами, назову Петером.
Шить удивительно понравилось, такой релакс. Обязательно буду учиться шить как следует в этом учебном году, чтобы на день рождения-таки заполучить на полных основаниях швейную машинку.