Меня восхищает Фаина Раневская - не как актриса (честно говоря, я даже не видела ее игры), а как человек, который за словом в карман не лезет.
Раневскую о чем-то попросили и добавили:
-- Вы ведь добрый человек, вы не откажете.
-- Во мне два человека, -- ответила Фаина Георгиевна. -- Добрый не
может отказать, а второй может. Сегодня как раз дежурит второй.
На заграничных гастролях коллега заходит вместе с Фаиной Георгиевной в
кукольный магазин "Барби и Кен".
-- Моя дочка обожает Барби. Я хотел бы купить ей какой-нибудь набор...
-- У нас широчайший выбор, -- говорит продавщица, -- "Барби в деревне",
"Барби на Гавайях", "Барби на горных лыжах", "Барби разведенная"...
-- А какие цены?
-- Все по 100 долларов, только "Барби разведенная" -- двести.
-- Почему так?
-- Ну как же, -- вмешивается Раневская. -- У нее ко всему еще дом Кена,
машина Кена, бассейн Кена...
-- Вы слышали, как не повезло писателю N.? -- спросили у Раневской.
-- Нет, а что с ним случилось?
-- Он упал и сломал правую ногу.
-- Действительно, не повезло. Чем же он теперь будет писать? --
посочувствовала Фаина Георгиевна.
Я готова любить ее только за эти ответы. Грустно то, что на самом деле "Раневская спешила увидеть смешное -- и тем защититься от реальности. Можно сказать, что она умудрилась сотворить из собственной жизни комический "ужастик" и сыграть в нем лучшую свою роль".
Всегда нравились люди-острословы -- те самые, у которых яд каплет с языка и которые никогда не упустят случая подколоть - ну вот характер у них такой, что поделаешь. Нравились люди, которым посчастливилось иметь способность подбирать таким образом слова и не бояться за сказанное.
Не знаю, почему я испытываю к ним симпатию. Сама я никогда не была такой. Некоторые, кто был знаком со мной, не поверят моим словам, но на самом деле, стоит мне сказать нечто резкое, грубое или съязвить, как совесть и сожаление пару секунд спустя уже начинают грызть мои внутренности.
Да и таких острословов лучше бы мне любить издалека; фразы фразами, а обратись они ко мне самой с чем-то подобным - я бы долго еще мучилась непониманием и досадой.
Я не люблю подтруниваний над собой, с трудом переношу критику и не понимаю шуток.
Но это не мешает мне смеяться, когда вижу нечто подобное:
Мальчик сказал: "Я сержусь на Пушкина, няня ему рассказала сказки, а он
их записал и выдал за свои".
"Прелесть!" -- передавала услышанное Раневская. После глубокого вздоха
последовало продолжение:
-- Но боюсь, что мальчик все же полный идиот.
Как-то, когда Раневская еще жила в одной квартире с Вульфами, а
маленький Алеша ночью капризничал и не засыпал, Павла Леонтьевна предложила:
-- Может, я ему что-нибудь спою?
-- Ну зачем же так сразу, -- возразила Раневская. -- Давай еще
попробуем по-хорошему.
Раневскую о чем-то попросили и добавили:
-- Вы ведь добрый человек, вы не откажете.
-- Во мне два человека, -- ответила Фаина Георгиевна. -- Добрый не
может отказать, а второй может. Сегодня как раз дежурит второй.
На заграничных гастролях коллега заходит вместе с Фаиной Георгиевной в
кукольный магазин "Барби и Кен".
-- Моя дочка обожает Барби. Я хотел бы купить ей какой-нибудь набор...
-- У нас широчайший выбор, -- говорит продавщица, -- "Барби в деревне",
"Барби на Гавайях", "Барби на горных лыжах", "Барби разведенная"...
-- А какие цены?
-- Все по 100 долларов, только "Барби разведенная" -- двести.
-- Почему так?
-- Ну как же, -- вмешивается Раневская. -- У нее ко всему еще дом Кена,
машина Кена, бассейн Кена...
-- Вы слышали, как не повезло писателю N.? -- спросили у Раневской.
-- Нет, а что с ним случилось?
-- Он упал и сломал правую ногу.
-- Действительно, не повезло. Чем же он теперь будет писать? --
посочувствовала Фаина Георгиевна.
Я готова любить ее только за эти ответы. Грустно то, что на самом деле "Раневская спешила увидеть смешное -- и тем защититься от реальности. Можно сказать, что она умудрилась сотворить из собственной жизни комический "ужастик" и сыграть в нем лучшую свою роль".
Всегда нравились люди-острословы -- те самые, у которых яд каплет с языка и которые никогда не упустят случая подколоть - ну вот характер у них такой, что поделаешь. Нравились люди, которым посчастливилось иметь способность подбирать таким образом слова и не бояться за сказанное.
Не знаю, почему я испытываю к ним симпатию. Сама я никогда не была такой. Некоторые, кто был знаком со мной, не поверят моим словам, но на самом деле, стоит мне сказать нечто резкое, грубое или съязвить, как совесть и сожаление пару секунд спустя уже начинают грызть мои внутренности.
Да и таких острословов лучше бы мне любить издалека; фразы фразами, а обратись они ко мне самой с чем-то подобным - я бы долго еще мучилась непониманием и досадой.
Я не люблю подтруниваний над собой, с трудом переношу критику и не понимаю шуток.
Но это не мешает мне смеяться, когда вижу нечто подобное:
Мальчик сказал: "Я сержусь на Пушкина, няня ему рассказала сказки, а он
их записал и выдал за свои".
"Прелесть!" -- передавала услышанное Раневская. После глубокого вздоха
последовало продолжение:
-- Но боюсь, что мальчик все же полный идиот.
Как-то, когда Раневская еще жила в одной квартире с Вульфами, а
маленький Алеша ночью капризничал и не засыпал, Павла Леонтьевна предложила:
-- Может, я ему что-нибудь спою?
-- Ну зачем же так сразу, -- возразила Раневская. -- Давай еще
попробуем по-хорошему.